История про экспедицию

У каждого народа есть такие непризнанные поэты-фантазёры, на ходу творящие сказку.

- Сегодня в нашу реку вошла утка с выводком. Она с Верхней Реки. Это добрый знак! Очень-очень сильный, хороший знак!

(Он требует, чтобы его называли Стеф – он крещёный). Мы не торопимся включать диктофон. «Древнее предание», скорее всего, появилось пару часов назад, а может быть, рождается сейчас. Дело даже не в скромных вознаграждениях, которыми мы поощряем рассказчиков старых легенд и поверий. Воображение Стефа, буйное и непокорное, ищет выхода.

-Это хорошо, Стеф. Но почему ты думаешь, что ТА утка, вместе со всем выводком, пришла в нашу реку с Верхней Реки?

- Я не вижу это в голове. Я знаю и видел на реке. Знак (к нам), сюда.

На обрывке сигаретной пачки он рисует моим карандашом, скупо, в одну линию, некие овально-заострённые силуэты и быстро покрывает их мелким орнаментом. Что ж, с его точки зрения – это доказательство абсолютной достоверности увиденного знамения.

Мы возвращаемся в лагерь берегом. Звук воды, тени деревьев на ней – всё, как было, только чувствуется в этом присутствие Утки, которая пришла с Верхней Реки.

Пришла женщина. Её прогнали Прежние люди, за то, что она нарушила их законы. Что это за законы никто теперь не знает, потому что туда, где остались Прежние люди, нельзя попасть. Женщину звали Кеымтайменеле и она была беременна дочерью.

Там, куда пришла женщина, ничего не было. Кеымтайменеле помнила, что бывает холм, и она пошла так, как если бы поднималась по склону холма.

Дошла до вершины - всё равно ничего видно.

Тогда она запела.

Когда Кеымтайменеле кончила петь, появилась вода и пища, столько, сколько ей было надо. Так пошло.

Потом она родила дочь.

Когда тела матери и дочери разделились, сделался горизонт. Имя дочери было Айле и она была Великий дух. Земля и небо стали отдельны друг от друга – между ними текла уже река, и стал лес. Лесной дух М Ке, вечно меняющийся и вездесущий, стал мужем Айле.

От них родилось много детей, и были среди них те, у кого души шли сюда, и те, чьи души двигались отсюда. Так пошёл Народ Изначальный.

Вчера к нам на Базу приходила такая Ма (госпожа, мать), лет, эдак, пяти или пяти тысяч. Без сопровождения. Судя по впечатляющему набору украшений и оберегов, прямо скажем - не детскому – потомственная колдунья. Наши все выбежали, похватав «дары» - конфеты-галеты-безделушки. Брала снисходительно. Накидали целый пакет. Ушла, не простившись, прямая, как огонёк свечи. Что «дитё неразумное, беззащитное» заблудится - отметается на корню.

Маленькая девочка хлопает в ладошки, играет. А на подоле её рубашонки вышит орнамент, символизирующий посёлок. Матриархальная культура определяет отечество как «землю матери», (вернее «гору», так как равнина тем людям не знакома), «посёлок дочерей».

Бабка причитает:

"Ай, ладошка ладошке говорит! Хлоп-хлоп! Ай-ай! Крепко стой со родной горой! Вырастешь - дочек родишь. Наш посёлок опояшет гору."